От инфантильности и страха – к подавлению и самоутверждению. От подавления – к проживанию и пониманию. От понимания – к эффективности. От ложного смирения – к ложной силе. От ложной силы – к истинному смирению. От истинного смирения – к истинной силе. Но самое главное и самое сложное происходит между этапов – это постижение правды на все более тонком уровне, темная ночь души и ломка мировоззрения.
Первый этап – наивного птенца, пребывающего в ложном смирении.
Второй – самолюбивого попугая, охваченного ложной силой.
Третий – созерцательной совы, добравшейся до истинного смирения.
Это – стадия ложного смирения. Чтобы снять с себя ответственность за свою жизнь, птенец ищет покровительства у сильной личности, или какой-нибудь высшей силы, способной сыграть для него роль всесильного отца-защитника.
Птенец привержен чужим и потому ложным идеалам, которые сам толком не прочувствовал и не понял. Легко подчиняется, может быть послушным и трудолюбивым, пока верит, что следуя за искусственными ценностям, движется к счастью.
Не любит принимать решения, упорно избегает трудностей, ищет способы укрыться от сложного мира. Любит всевозможные в том числе духовные учения, где находит инструкции к «правильной» жизни, следуя которым, отключает мозг, давит сомнения и всецело отдается во власть победителя лоховода авторитета.
Ложное смирение птенца – это запирание в аквариуме зоны комфорта, где все более-менее понятно, знакомо, где можно спрятаться под толстым одеялом и тихо бояться жизни, наслаждаясь удушающим личность уютом, уподобившись домашнему питомцу.
Птенец любит поныть о том, как нелегка жизнь, чтобы другие уразумели, как велики его «святые» страдания, пожалели и, наконец, догадались, какого высокого уровня уважения он заслуживает.
Иногда птенец ожидает, что за свою скромность он будет замечен, и удостоен всевозможных почестей. Если жизнь упорствует, продолжая противоречить его ожиданиям, птенец становится на путь святого мученика саморазрушения, чтобы доказать миру, насколько тот был к нему жесток и несправедлив.
Со временем, если «повезет» замечает, что счастье все никак не приходит, теряет вкус к жизни, его ценности блекнут, а сухое следование коллективным ритуалам становится принужденно-вымученным. Это переходный этап, на котором птенцу становится все сложнее выжимать из себя энергию на искусственные безжизненные обряды, наигранные церемонии и натянутые улыбки
Находится на подростковой стадии ложной силы. Не любит подчиняться, потому что повиновение ассоциирует с унизительным возвращением к стадии птенца. Имеет свое мнение по всем жизненным вопросам, которое использует для самоутверждения. Свою ложную силу позиционирует как истинную. Большую часть времени носит модные в сфере своего окружения маски, с которыми со временем срастается.
Часто становится циником презрительно насмехающимся над общественными устоями. Так происходит, когда попугай полагает, что стал настолько продвинутым, будто постиг и даже перерос саму жизнь, которая, как он считает, состоит из одних лишь инфантильных птенцовых ценностей, в которые он сам еще вчера свято верил. Иными словами циник, насмехаясь над жизнью, по сути, насмехается над собственной наивностью. А жизни он пока совсем не знает, о чем даже не догадывается.
Чтобы ощутить себя лучше и выше «серой массы», попугай склонен брезгливо рассуждать о том, как глупы и низки окружающие. Он уверен, что знает путь, а заходя в тупик, возмущается наглой глупости жизни, не разделяющей его «великого» знания.
Любит устраивать сатсанги щедро делиться своим мнением, как великим информационным даром. Склонен практиковать типичное свинство под маской гибкости и раскованности. Чужие идеи и мнения, не совпадающие с его «продвинутым» мировоззрением, воспринимает, как глупые иллюзии.
Способен упиваться собственной «уникальностью» всю жизнь. Но однажды, если «повезет», начинает замечать, что непрерывно ходит по замкнутому кругу, где всю жизнь работает за бесплатно на комплекс неполноценности.
На переходном этапе ложная сила попугая уходит – и вместе с ней уходит вкус к той жизни, которой он до этого момента жил. После хорошей ломки, у попугая появляется возможность стать созерцательной совой.
Находится на стадии смирения. Обесценила ценности попугайского этапа, и теперь так внимательно присматривается к жизни, словно видит ее впервые. Перестает винить в своих проблемах окружающих, начинает понимать, что неврозы – это следствие личных нерешенных вопросов, а не вина каких-то «плохих» людей.
«Знает, что ничего не знает», и начинает понимать, что не бывает правильной жизни и правильных истин. Осознает, что каждый имеет право быть собой со своей ложью и своей правдой, каждому нужны свои ошибки, потому что именно так, преодолевая собственные заблуждения, все учатся и взрослеют. Считает, что ошибаться не только нормально, но еще и полезно – иначе не познать гармонии вещей.
Сова опустошает стакан своего мировоззрения, и выбрасывает из головы все философские концепции. Ослабив хватку гордыни, учится жить заново, прислушиваясь к самой жизни.
Теряет вкус к самоутверждению и перестает поучать, потому что начинает осознавать, как на самом загадочна жизнь, и как мало мы о ней знаем. Пребывает в состоянии ученика, созерцательно внимающего всем жизненным событиям. Осознает, что только без цепляний за уже имеющиеся знания появляется возможность учиться и расти без сопротивлений.
Если ложное смирение птенца характеризует слабость и пассивность, а ложную силу попугая – сопротивление и самоутверждение, то истинное смирение совы – это здоровый пофигизм приятие и чуткость.
Сова меняет отношение к страхам. Птенец от них прячется, попугай тщательно маскирует под доблести, а сова начинает своим страхам открываться, проживать их и выпускать на волю.
В противовес тоннам тяжеловесных концепций, сова выбирает утонченное, почти невесомое осознание текущего положения дел.
Бескомпромиссный приверженец истины. Долгое время наблюдал жизнь, и со временем начал осознавать, что в созерцательном невмешательстве мудрость, конечно есть, но еще больше ее в следовании естественному ходу вещей и событий во вселенной. Непостижимым образом воля его естества сливается с течением самой жизни, проводником которой он становится.
Наблюдая все явления как есть, ворон освобождается от иллюзий. Рассказывая другим об увиденных истинах, может прослыть за прозорливого ясновидца. На деле же его ясновидение – это простое ясное видение все той же реальности без мысленных шор.
Ложное смирение – стадия птенца, который прячется от жизни в зоне комфорта. Ложная сила – стадия попугая. Его хаотичная активность служит гордыне, и направлена на самоутверждение. Сову на стадии смирения такая мотивация не цепляет, поэтому с сокращением наполеоновских комплексов, снижается и ее личная активность. Сова не прячется от жизни, а принимает все как есть, созерцательно наблюдая за происходящим. Ее смирение – от мудрости, а не от страха перед жизнью.
Истинная сила приходит на стадии ворона. Его активная воля – это смиренное подчинение непосредственному течению жизни, которое парадоксальным образом сливается с личной ответственностью за каждый выбор. Ворон способен отвешивать подзатыльники подсказывать, направлять и активно двигаться не ради самовозвышения, а все также – следуя естественному ходу вещей во вселенной. Этим птицам приписывают мистические качества, почитают их за носителей мудрости и знания.
Дата: Воскресенье, 03-11-2013, 00:07 | Сообщение # 6
Админ
Группа: Администратор
Сообщений: 9411
Статус: Offline
ПТИЧЬЯ ДУХОВНОСТЬ
Если же попугай в свою жизнь таки впускает религию и учения, они встраиваются в формат его главных стимулов. То есть, учения используется как инструмент для самоутверждения – укрепления собственного уникального «я», обладающего всевозможными «продвинутыми» в том числе и «духовными» качествами.
Иногда попугай облачается в костюм совы, или ворона, и копирует их манеры и жесты, чтобы убедить всех, включая себя, что он и вправду достиг этой ступени. Мотивация у такого поведения – чистое самоутверждение. Иными словами, копируя поведение продвинутых мира сего, попугай надеется заслужить любовь и уважение.
На стадии смирения сова приближается к истине вне концепций. Она начинает ощущать, что все учения – блажь лишь способ объяснить необъяснимое и выразить невыразимое. Она начинает осознавать, что философские разговоры – это блуждание в потемках ума. Однако есть смысл в максимально честном и точном выражении своих переживаний – не с целью самоутвердиться, а потому что именно так, выражая правду без приукрашиваний, люди друг у друга учатся.
Попугай, насмотревшись на молчаливых внеконцептуальных сов, начинает попугайничать – повторять за ними слова и фразы, иногда перемешивая их в случайном порядке, даже толком не понимая, истинного смысла, который изначально в эти слова вкладывался.
Переход совы на стадию силы ее мировосприятие почти не меняет. Стадия ворона отличается в большей степени новым стилем поведения, который ярче выражает его внутреннюю суть, и в большей степени поддерживает гармонию пространства.
Ложное смирение птенца легко спутать с истинным смирением совы. Ложную силу попугая легко спутать с истинной силой ворона. Главное – помнить, что только признание своих ошибок позволяет стать на путь их решения, и только признание своих заблуждений, позволяет прийти к истине. Как-то так мы и взрослеем.
Главная 
